Красную икру я видел только на новый год. Одну маленькую баночку и несколько бутербродов из батона, масла и самой икры. Бутерброды были аккуратно разложены на тарелочке, поставлены в центр стола. Тарелочка с ними казалась карликом среди посуды с салатами, компотами и жаркого. И это было только раз в год. На новый год.
«Обжорка». «Конец Ленинского?». «Да». За стеклом грязь, ветер, снег, дождь, шлак. Негромкая музыка, тряска, усталость, равнодушие. 100 рублей. Сдачи не надо. Сел в чужое такси. Плевать. Они все похожи. Диспетчер ругается. Кто успел, тому и платят. Кто-то остался. Плевать. Две двери, тугие. Две жалкие банки икры неровным рядом. Срок годности? Дата изготовления? Полгода прошло, полгода осталось? Золотая середина. Заверните. Батон? Конечно. Масло? А какое есть? Давайте лучшее, я не разбираюсь в нем. Европейское? 51 рубль? Ну, если вы рекомендуете. 299 рублей за три предмета в упаковке. 100 такси. Итого ужин на четыре сотни.
Номер. Небритое лицо в зеркале. Красные глаза. Легкая улыбка. Сумки на пол. Пальто на вешалку. Я «дома». Рано я что-то. Всего девять. Покрывало долой, одеяло в комок и край кровати. Ноут, провода, сотовый на свободное место. Питание. Загрузка. Очки лениво ложатся на тумбочку. Рукомойник. Теплая вода, кусочек круглого белого мыла. Пара секунд на раздумье. Ладошки с водой опрокидываются на лицо и застывают.
Батон свежий, нож тупой. Крошится. Завтра приберут. Плевать. Три кусочка грубо порезанных на чайном блюдце. Три ломтя масла. Три чайных ложки сверху на желтом полотне. Долой одежду. Соединяемся с интернетом по телефону. Ася. Музыка. На тумбочке чайное блюдце. Мама. Папа. Новый год. Также поблескивают икринки на свету. Modern Talking. Вкусно. Как-то не так. Иначе. Особо. Что-то далекое и близкое. Чужое и такое родное.
Монотонные мультики Уолта Диснея. Все мелькает, суетиться. Монотонно. Может быть, потому что уже шестой десяток серий пробегает перед глазами. Шестой бутерброд. Вкусно. Еще четыре и банки нет. И пройдет новый год. За окном дождь, холод. Тут тепло. Уютно. Несколько часов до сна. В большой уютной кровати.
Пусто. Эхо отзывается лениво, тихо. Глаза полуприкрыты. Всем все равно. Столько улыбающихся значков в асе. Живут. Или думают что живут. Легкая боль в теле некогда летавшем с горы. Тело жило и давало жизнь. И умерло. Скоро опять оживет. А потом умрет. Глаза приоткроются, улыбка заявит о себе, шея поможет голове подняться. Но им все равно. Они чужие. Уже чужие. А были друзьями, мечтали, кричали, смеялись, спорили и побеждали.
Была мечта. Осталась надежда. Несколько лет уже нет той потерявшейся гордой тарелочки. Ее друзья лежат на полках в магазинах. Совсем неприметные, обычные. Доступные. Ненужные. Даже «икра заморская, баклажанная» их не заменит. Не то. Все не то. То, что было, прошло, исчезло, оставив след глубиною в жизнь.
Проекты, сроки, люди, проблемы, нервы, срывы, отпуска, деньги. Но где же та баночка? Раз в год, на тарелочке, при свечах. Бой курантов. И нет ее. До следующего года. Чего-то не хватает…